Когда мне рассказали все, я подошел и поцеловал его руку, бледную,
вялую руку, которая никогда уже больше не поднимется для удара, — и никого это особенно не удивило. Только молоденькая сестра его улыбнулась мне глазами и потом так ухаживала за мной, как будто я был ее жених и она любила меня больше всех на свете. Так ухаживала, что я чуть не рассказал ей о своих темных и пустых комнатах, в которых я хуже, чем один, — подлое сердце, никогда не теряющее надежды… И устроила так, что мы остались вдвоем.
Павел горько и печально улыбался. Он не умел поступать так, как Петров, и целовал этих женщин. Его губы касались их холодного тела, и было однажды, — и это страшно вспомнить, — он, со странным вызовом самому себе, целовал
вялую руку, пахнувшую духами и пивом. Он целовал, точно казнил себя; он целовал, точно губы его могли произвести чудо и превратить продажную женщину в чистую, прекрасную, достойную великой любви, жаждою которой сгорало его сердце. А она сказала...
Неточные совпадения
В нем как-то все было не к месту, точно платье с чужого плеча: тонкие ноги с широчайшими ступнями, длинные
руки с узкой, бессильной костью, впалая чахоточная грудь, расшатанная походка, зеленовато-серое лицо с длинным носом и узкими карими глазами, наконец
вялые движения, где все выходило углом.
Против обыкновения, Слива почти не обратил на него внимания и не выкинул ни одной из своих штучек. Только когда Ромашов остановился в шаге от него, с почтительно приложенной
рукой к козырьку и сдвинутыми вместе ногами, он сказал, подавая ему для пожатия свои
вялые пальцы, похожие на пять холодных сосисок...
В ужасе и гневе она начала кричать без слов, пронзительно, но он своими толстыми, открытыми и мокрыми губами зажал ей рот. Она барахталась, кусала его губы, и когда ей удавалось на секунду отстранить свое лицо, кричала и плевалась. И вдруг опять томительное, противное, предсмертное ощущение обморока обессилило ее.
Руки и ноги сделались
вялыми, как и все ее тело.
И тяжело,
вялой, грязной
рукою ударил меня по глазам, — я взвыл, ослеп и кое-как выскочил на двор, навстречу Наталье; она вела за
руку Ермохина и покрикивала...
Город был насыщен зноем, заборы, стены домов, земля — всё дышало мутным, горячим дыханием, в неподвижном воздухе стояла дымка пыли, жаркий блеск солнца яростно слепил глаза. Над заборами тяжело и мёртво висели
вялые, жухлые ветви деревьев, душные серые тени лежали под ногами. То и дело встречались тёмные оборванные мужики, бабы с детьми на
руках, под ноги тоже совались полуголые дети и назойливо ныли, простирая
руки за милостыней.
Его
вялые губы сложены цветком, он тихо и тщательно высвистывает странный и печальный мотив, длинные пальцы белой
руки барабанят по гулкому краю стола — тускло поблескивают ногти, — а в другой
руке желтая перчатка, он отбивает ею на колене такт.
Иерухима еще не было. Настроение биржи было
вялое. Цена акций представлялась в следующем виде: продавцы 71, покупатели 70 1/2 без сделок. Вдруг прибежал Иерухим и, воздевши
руки, воскликнул...
— Да, он прекраснейший, умнейший человек, — согласился Лаевский, готовый теперь всех хвалить и прощать. — Он замечательный человек, но сойтись с ним для меня невозможно. Нет! Наши натуры слишком различны. Я натура
вялая, слабая, подчиненная; быть может, в хорошую минуту и протянул бы ему
руку, но он отвернулся бы от меня… с презрением.
— Я тебе покажу! — грозил он телу, а сам с грустью, нежно водил
рукою по
вялым, обмякшим мускулам.
Мадам Иванова теперь целыми вечерами читала газету, держа ее от себя на расстоянии вытянутой
руки, откинув голову и шевеля губами. Белочка лежала у нее на коленях и мирно похрапывала. Буфетчица далеко уже не походила на бодрого капитана, стоящего на посту, а ее команда бродила по пивной
вялая и заспанная.
На флейте играл старичишка — глухой,
вялый; он обыкновенно отставал от прочих по крайней мере на две или на три связки, которые и доигрывал после; другие и того были хуже: на виолончели бы играл порядочный музыкант, но был страшный пьяница, и у него чрезвычайно дрожали
руки, в барабан колотил кто придется, вследствие чего Аполлос Михайлыч и принужден был барабан совсем выкинуть.
— Так. Пре-красно. Продолжайте, молодой человек, в том же духе, — произнес Завалишин, язвительно кривя губы. — Чудесные полемические приемы, доктор, не правда ли? Воскресенский и сам чувствовал в душе, что он говорит неясно, грубо и сбивчиво. Но он уже не мог остановиться. В голове у него было странное ощущение пустоты и холода, но зато ноги и
руки стали тяжелыми и
вялыми, а сердце упало куда-то глубоко вниз и там трепетало и рвалось от частых ударов.
Быстрым взглядом окинул Искариот их смятенные ряды, заметил трепет, готовый перейти в громко ляскающую дрожь испуга, заметил бледность, бессмысленные улыбки,
вялые движения
рук, точно стянутых железом у предплечья, — и зажглась в его сердце смертельная скорбь, подобная той, какую испытал перед этим Христос.
Вагоны дергались на месте, что-то постукивало. И постепенно от всех этих звуков и оттого, что я лег удобно и спокойно, сон стал покидать меня. А доктор заснул, и, когда я взял его
руку, она была как у мертвого:
вялая и тяжелая. Поезд уже двигался медленно и осторожно, слегка вздрагивая и точно нащупывая дорогу. Студент-санитар зажег в фонаре свечу, осветил стены и черную дыру дверей и сказал сердито...
Когда, стало быть, арбуз дойдет, в
руках хрустит и хвостик у него
вялым стручком завьется, — чичас я дырочку в нем проколупаю и скрозь воронку спирта волью, сколько влезет.
Мартыныч отказался и придержал стакан
рукою. Пальцы их коснулись. В
вялых глазах Анны Каранатовны что-то заискрилось.
Третий признак — отвращение к сельской работе, — не лень, а
вялая, невеселая, непроизводительная работа, работа, эмблемой которой может служить колодезь, из которого вытягивается ведро не журавцом, не колесом, как это делалось прежде, а просто веревкой,
руками, и вытягивается в ведре, которое течет и из которого вытекает треть воды, пока его донесут до места.